Адамс Д. Ресторан «У конца света». Главы 21-28
Автор: Рубрика: Переводы, У конца Света Опубликовано: 26-08-2001Глава 21
Далеко внизу, на выжженной красной земле Какрафона, в центре необъятной пустыни Рудлит, рабочие сцены проверяли исправность звуковых установок.
Точнее сказать, в пустыне находились сами установки, но не рабочие. Рабочие скрывались в безопасном месте, на борту гигантского рабочего звездолета, принадлежавшего “Зоне загибона” и висевшего на орбите на расстоянии четырех сотен миль над поверхностью планеты. Любой, кому бы не посчастливилось оказаться в радиусе пяти километров от подземных бункеров, где стояли колонки, умер бы в самом начале процесса настройки.
Если бы в пятикилометровую зону вокруг подземных бункеров, где стояли колонки, попал бы Артур Дент, то его предсмертной мыслью была бы та, что звуковое оборудование, как по размеру, так и по форме, страшно напоминает Манхэттен. Поднимаясь над бункерами, чудовищные башни нейтронофазовых громкоговорителей застили небо, скрывали от глаз длинные ряды плутониевых реакторов и сейсмоусилителей.
Громкоговорители составляли целый город, а глубоко под этим городом, в бетонных бункерах, находились инструменты, которыми музыканты управляли со своего корабля: массивная фотоновая ажектара, басс-детонатор и Мегабумсовая ударная установка.
Концерт обещал быть шумным.
На борту гигантского рабочего звездолета кипела работа. По сравнению с ним припаркованный неподалеку лимузинолет Хотблэка Дезиато казался не больше головастика. Немедленно по прибытии злосчастного джентльмена транспортировали по высоким сводчатым коридорам на встречу с медиумом, чьей задачей был перевод исходивших от покойника психофизических импульсов, на клавиатуру ажектары.
Одновременно с Хотблэком прибыли доктор, профессор логики и морской биолог. Ценой немыслимых затрат их доставили с Максимегалона для того, чтобы они повлияли на солиста группы: тот заперся в ванной наедине с упаковкой лекарств и отказывался выходить, пока ему не докажут, что он – не рыба. Басс-музыкант расстреливал из пулемета стены своей спальни, а барабанщик бесследно исчез с борта.
Отчаянные попытки его найти вскоре увенчались успехом – он отыскался за сотню световых лет от того места, где ему полагалось быть, а именно, на пляже планеты Сантрагинус V, где, по его словам, он вот уже полчаса был абсолютно счастлив, так как нашел красивый камешек, согласившийся стать ему лучшим другом.
Руководитель группы вздохнул с облегчением. Все вышесказанное означало, что вот уже в семнадцатый раз за время последнего турне ударные придется поручить роботу, а следовательно, можно не опасаться, что тарелки опять сыграют не в такт.
Субэфир переполняли озабоченные переговоры рабочих сцены, проверявших каналы громкоговорителей, и именно эти звуки транслировались на борт черного корабля.
Пришибленные пассажиры лежали кто где у задней стенки кабины и слушали голоса, звучавшие из колонок.
– Так, канал девять работает, – сказал один голос, – проверка канала пятнадцать…
По кораблю прокатился еще один громовой раскат.
– Канал пятнадцать работает отлично! – сказал другой голос.
В разговор вступил третий голос.
– Корабль-каскадер готовность номер один, – сказал он, – выглядит великолепно. Сегодня должно быть отличное солнцепогружение! Сценовой компьютер готов? – Готов, – отозвался компьютер. – Принять управление каскадером. – Каскадер установлен на запрограммированную траекторию, в режиме ожидания. – Проверить канал двадцать.
Рванув через всю кабину, Зафод успел переключить частоту субэфирного приемника раньше очередного раската. Дрожа мелкой дрожью, Зафод застыл у пульта.
– А что, – спросила Триллиан тихенько, – значит “солнцепогружение”? – А это значит, – ответил ей Марвин, – что корабль погрузится в солнце. Солнце… погружение. Очень понятное название. А чего, собственно, вы ожидали? Надо было думать головой, прежде чем угонять каскадер Хотблэка Дезиато. – А откуда ты знаешь, – спросил Зафод голосом, от которого замерз бы сам веганский снежноящер, – что это каскадер Хотблэка Дезиато? – Я сам, – ответил Марвин, – его парковал. – Тогда почему… ты… не… предупредил… нас… об этом? – Вам же были нужны приключения, развлечения и дикие штучки. – Какой ужас! – заполнил повисшую паузу Артур. – Я говорил то же самое, – подтвердил Марвин.
На другой частоте субэфирный приемник поймал развлекательную радиопрограмму, и в кабине зазвучал бойкий рассказ:
– … сегодня просто идеальная погода для концерта. Я стою перед сценой, – врал радиокомментатор, – посреди пустыни Рудлит, и даже с помощью гипербиноптических очков не могу разглядеть, где кончается толпа зрителей. Все до самого горизонта запружено народом. На горизонте отвесными скалами высятся громкоговорители, а надо всем этим сияет жаркое солнце, оно еще не знает, какой удар его ждет! А вот группа депутатов от зеленых, напротив, знает, и заявляет, что такой удар вызовет землетрясения, приливные волны, ураганы, нанесет непоправимый урон состоянию атмосферы и вызовет все прочие несчастья, о которых обычно твердят зеленые. Однако, как стало известно, представитель “Зоны загибона” сегодня за ланчем встречался с зелеными и всех их застрелил, так что никто теперь не…
Зафод выключил радио. Он обернулся и посмотрел на Форда.
– Знаешь, что я думаю? – спросил он. – Думаю, что да, – ответил Форд. – Скажи мне, что, как ты думаешь, я думаю? – Я думаю, что ты думаешь, что пришло время сматываться с этого корабля. – Думаю, ты прав, – сказал Зафод. – Думаю, ты прав, – сказал Форд. – А как? – спросил Артур. – Тихо, – хором сказали Форд с Зафодом, – не мешай думать. – Я так и знал, – с претензией заявил Артур, – мы погибнем. – Может, помолчишь, – раздраженно бросил Форд.
Форд не мог не вспомнить своей теории, которую он разработал очень давно, при первой встрече с человеческими существами. Теория объясняла их странную манеру беспрестанно повторять самые очевидные вещи, например, “какой чудесный день”, или “ты такой высокий”, или “я так и знал, мы погибнем”.
Первоначально теория гласила, что, если человеческие существа не будут упражнять свои губы, то их рты могут зарасти.
Несколько месяцев наблюдений показали, что эта теория не вполне верна, и тогда Форд вывел следующее: если человеческие существа не будут упражнять свои губы, возникает опасность, что у них заработают мозги.
Последнее, кстати, в гораздо большей степени относится к какрафонским бельцеребонцам.
В былые времена бельцеребонцы вносили изрядное беспокойство и смуту в жизнь соседствующих с ними народов – ибо они представляли собой одну из самых сложных, возвышенных и, что хуже всего, спокойных цивилизаций во всей Галактике.
Такое поведение не могло быть расценено иначе как провокационное и фарисейское, и в наказание Галактический Трибунал приказал заразить бельцеребонцев самым страшным из всех социальных заболеваний – телепатией. Во избежание передачи любой своей мимолетной мысли всем находившимся в радиусе пяти миль, бельцеребонцы оказались вынуждены постоянно и очень громко говорить о погоде, о всяких своих болячках, о матче сегодня вечером, а также о том, каким невыносимо шумным местом сделался в последнее время Какрафон.
Еще одним способом замутнения сознания стало для бельцеребонцев предоставление своей планеты в качестве площадки для концертов “Зоны загибона”.
Представления эти были расчитаны с точностью до секунды.
Корабль-каскадер должен был начать погружение до начала концерта с тем, чтобы попасть на солнце ровно за шесть минут тридцать семь секунд до кульминационного момента песни, иллюстрировавшегося солнцепогружением – тогда свет вспышки достигал Какрафона своевременно.
Корабль вот уже несколько минут как начал погружаться, а Форд Префект только-только завершил экстренное обследование остальных кают корабля. Он ворвался обратно в кабину.
На обзорном экране угрожающе нависло какрафонское солнце. Сияющий белый ад испускаемых гидрогенных ядер становился все ослепительнее по мере того, как корабль, равнодушный к шквалу кулачных ударов, которыми Зафод осыпал приборы, неумолимо летел на солнце. На лицах у Артура и Триллиан застыло выражение кроликов, оказавшихся ночью на шоссе в полной уверенности, что самый надежный способ избавиться от света приближающихся фар – это победить его в гляделки.
Зафод с дикой скоростью и с вытаращенными глазами вращался вокруг своей оси.
– Форд, – крикнул он, – сколько у нас спасательных капсул? – Ни одной, – крикнул в ответ Форд.
Зафод затряс нижними губами.
– Ты хорошо посчитал? – завопил он. – Дважды, – уверил его Форд. – Тебе удалось выйти на связь с рабочими? – Удалось, – горестно вздохнул Зафод, – я сказал, что на борту полно людей, а они велели передавать всем привет.
Форд вытаращил глаза.
– А ты сказал, кто ты такой? – Конечно. Они были в восторге. И еще сказали что-то про счет в ресторане и про судебного исполнителя.
Форд грубо оттолкнул Артура и навис над приборами.
– Неужели ни один не работает?! – вскричал он дико. – Управление передано автопилоту. – Значит, надо разбить автопилот. – Сначала его надо найти.
Повисло леденящее молчание.
Артур на негнущихся ногах шатался по кабине. И вдруг остановился как вкопанный.
– А что, – спросил он, – значит “телепорт”?
Наступило еще более глубокое молчание.
Медленно все головы повернулись к Артуру.
– Может, сейчас не время, – извиняющимся голосом пролепетал он, – просто я вспомнил, как вы недавно упоминали это слово, и подумал… – А где, – преувеличенно спокойно спросил Форд, – написано “телепорт”? – Да вот, прямо здесь, – и Артур показал на черный ящик в углу, – под кнопкой “авария” и над “системой”, рядом с надписью “не работает”.
В кромешном аду, наступившем сразу, лишь только умолк Артур, единственным действием, доступным описанию, был прыжок Форда Префекта к черному ящику, на который показал Артур. Форд стал безостановочно жать большим пальцем на черную кнопку.
Раскрылась шестифутовая прямоугольная панель, обнаружив отделение, напоминавшее армейскую душевую, переоборудованную под мастерскую электрика. С потолка свисали обрывки проводов, на полу грудами валялись какие-то разрозненные детали, а управляющая панель свешивалась из дыры в стене, куда ей полагалось быть надежно вмонтированной.
В свое время завод, где собирали корабль-каскадер, посетил младший бухгалтер “Зоны загибона” и потребовал от управляющего отчета, какого черта на корабле, который совершит лишь один полет, да и тот беспилотный, устанавливается страшно дорогой телепорт. Управляющий на это ответил, что телепорт устанавливается с десятипроцентной скидкой, а бухгалтер сказал, что это неважно, тогда управляющий возразил, что это самый лучший, самый мощный и самый многофункциональный телепорт, который можно купить за деньги, на что бухгалтер заявил, что за такие деньги можно обойтись и без телепорта, на что управляющий резонно заметил, что людям все же понадобится как-то входить и выходить из корабля, на что бухгалтер напомнил, что на корабле вообще-то имеется дверь, на что управляющий посоветовал бухгалтеру прочистить себе мозги, а бухгалтер уведомил управляющего, что нечто, стремительно приближающееся к его, управляющего, левому уху, есть ни что иное, как его, бухгалтера, кулак. По завершении переговоров работы по установке телепорта были прекращены, но в дальнейшем оказались включены в счет в пятикратном размере и прошли незамеченными как “и др. рсхд.”
– Чертовы ослы, – пробормотал Зафод, когда они с Фордом попытались распутать провода.
Немного погодя Форд велел ему отойти. Он запихнул монету в отверстие и нажал на рычаг на вываливающейся панели. Вспыхнул свет, раздался скрежет, и монета исчезла.
– Это все, что он может, – сказал Форд. – А вот навигационной системы нет. Перенос материи с помощью телепортации без навигационной системы может отправить нас… ммм… к чертовой матери.
Солнце Какрафона заполонило экран.
– Какая разница, – замахал руками Зафод, – лишь бы куда-нибудь. – А потом, – заметил Форд, – здесь нет автоматического управления. Мы не сможем отправиться все вместе. Кто-то должен будет остаться и управлять телепортацией.
Пролетали тяжелые мгновения. Солнца на экране становилось все больше и больше.
– Эй, Марвин, дружище, – игриво сказал Зафод, – как дела? – Хуже некуда, я полагаю, – тихо ответил Марвин.
Спустя совсем немного времени, концерт на Какрафоне достиг неожиданной кульминации.
Черный корабль со своим единственным мрачным пассажиром согласно расписанию прибыл в солнечную ядерную печь. Мощные языки пламени взметнулись на миллионы миль в космическую высь, к восторгу, в нескольких случаях смертельному, десятка-другого любителей, стоявших на причале недалеко от солнечной поверхности в ожидании момента.
За секунды до того, как свет вспышек достиг Какрафона, ровная поверхность пустыни дала трещину по линии разлома. Огромная, полноводная, и, вследствие этого, никем до сей поры не обнаруженная подземная река вырвалась на поверхность. Следом за ней высоко в воздух вырвались миллионы тонн кипящей лавы, в результате чего речные воды, как над, так и под землей немедленно испарились. Эхо взрыва долго носилось по планете.
Те – очень немногие – свидетели этого события, которым удалось выжить, клянутся, что пустыня протяженностью сто тысяч миль поднялась в воздух, как очень толстый блин над сковородкой, перевернулась в воздухе и упала обратно. В этот самый момент радиация от вспышек просочилась сквозь пары, образованные рекой, и проникла в землю.
Через год пустыня протяженностью сто тысяч миль покрылась густым цветочным ковром. Строение атмосферы планеты переменилось. Летом солнце стало жечь не так яростно, зимой мороз кусался не так сильно, приятные дожди стали выпадать чаще, и постепенно пустынный мир Какрафона стал настоящим раем. Даже телепатические способности – бич обитателей Какрафона – под воздействием радиации стали понемногу рассеиваться.
Представитель “Зоны загибона” – тот самый, который перестрелял зеленых – заявил, и это цитировала пресса, что концерт получился “взрывной”.
Многие люди в трогательных речах прославляли целительную силу музыки. Однако, некоторые скептически настроенные ученые, более внимательно изучившие запись событий, утверждали, что обнаружили еле заметные следы гигантского искуственно наведенного невероятностного поля, просачивавшегося из близлежащего района космоса.
Глава 22
Артур очнулся и немедленно пожалел об этом. Бывали у него, конечно, тяжелые похмелья, но все равно это было лучше, чем сейчас. Это что-то ужасное… непереносимое… Перенос материи, подумал он. Уж лучше сразу кованым сапогом в висок.
Не в силах пошевелиться из-за тупой пульсирующей боли в голове, он лежал и думал. Со всеми возможными видами перемещения, думал он, одна и та же проблема: результат не стоит затраченных усилий. Вот, например, на Земле – пока еще была Земля, пока ее еще не снесли, чтобы освободить место под гиперкосмический маршрут – такая же ситуация складывалась с автомобилями. Нужно было добывать липкое черное вещество из-под земли, где оно лежало себе, никого не трогало; превращать его в асфальт и покрывать этим асфальтом дороги; вещество при этом дымило и портило воздух, а отходы от его производства, когда их выливали в море, загрязняли воду… Такие хлопоты ради сомнительного удовольствия побыстрее попасть из одного места в другое. К тому же это другое место, в результате всех вышеперечисленных мероприятий, скорее всего оказывалось как две капли воды похоже на первое, т.е. было покрыто асфальтом, полно дыма и лишено рыбы.
А перенос материи? Да никуда не годится такая транспортировка, когда тебя разрывают на атомы, волокут их как попало сквозь субэфир, а потом кое-как слепляют обратно, причем как раз тогда, когда атомы наконец-то ощутили вкус свободы.
Артур Дент был не первый, кто так думал. Многие люди думали в точности то же самое и даже дали себе труд изложить свои мысли в песнях. Вот одна из таких песен, ее регулярно исполняют толпы демонстрантов, собирающихся на Добромерзе III перед фабрикой по производству телепортационных систем, входящей в состав сириусианской кибернетической корпорации:
Альдебаран хорош, окей,
Алгол весьма неплох,
А Бетельгейши, ей-же-ей,
Совсем собьют вас с ног.
Вам с ними будет хорошо,
Вы будете как бог,
Но если на части меня разобрать, чтобы к ним попадать –
То я туда не ездок!
Припев:
Части собрать и разобрать –
Не нужно никому,
И если на части меня разобрать, чтоб туда попадать –
Лучше одному!
Сириус крыт мармеладом,
Я слышал, так любят петь
Психи, которым надо
“Увидеть Тау и умереть!”
Зовут меня дороги,
Звезды вдаль манят,
Но если на части меня разобрать, чтобы к ним попадать –
Вычеркните меня!
Припев:
Части собрать и разобрать –
Вы сошли с ума,
И если на части меня разобрать, чтоб туда попадать –
Дома есть дела!
… и т.д. Другая популярная песня гораздо короче:
Отправляли телепортом
Сида, Рона, Мэгги и меня.
Рон украл у Мэгги шорты,
Мне от Сида досталась нога!
Артур почувствовал, что боль постепенно отступает, хотя тупые пульсирующие удары в ушах не прекращались. Медленно, осторожно, Артур встал на ноги.
– Слышишь тупые пульсирующие удары? – спросил Форд Префект.
Артур резко развернулся на 180 градусов, и его зашатало. К нему подошел Форд Префект, бледный и с красными глазами.
– Где это мы? – сипло выговорил Артур.
Форд осмотрелся. Они стояли в изогнутом коридоре, простиравшемся куда-то вдаль в обоих направлениях. Внешняя стальная стена – покрашенная в тот отвратительный оттенок бледно-зеленого, который обычно используется для подавления воли обитателей школ, больниц и психиатрических лечебниц – закругляясь над головой, смыкалась с внутренней стеной коридора, обитой, как ни странно, темно-коричневой мешковиной. Пол был покрыт темно-зеленой рубчатой резиной.
Форд подошел к очень толстой прозрачной панели, встроенной во внешнюю стену. Она состояла из нескольких слоев, но все же сквозь нее было смутно различимо мерцание далеких звезд.
– Мне кажется, мы на каком-то космическом корабле, – констатировал Форд.
Откуда-то из коридора донеслись тупые пульсирующие удары.
– Триллиан? – испуганно позвал Артур. – Зафод?
Форд пожал плечами.
– Их нигде нет, – сказал он, – я смотрел. Их могло унести куда угодно. Непрограммируемый телепорт, сам понимаешь. Может отбросить на сотни световых лет в любую сторону. А если судить по тому, как я себя чувствую, то мы, видимо, пересекли немалое расстояние. – А как ты себя чувствуешь? – Ужасно. – Ты думаешь, они… – Где они, что с ними – мы об этом знать не можем. И ничего с этим не поделаешь. Последуй моему примеру. – Какому?… – Не думай об этом.
Артур поразмыслил, неохотно пришел к выводу, что это – единственно мудрое решение, и… решил не думать. Он глубоко вдохнул.
– Шаги! – воскликнул Форд неожиданно. – Где? – Слышишь шум? Тупые пульсирующие удары? Это звук шагов.
Артур прислушался. Звуки эхом доносились по коридору непонятно откуда. Но это и в самом деле был звук шагающих – или бегущих? – ног, и теперь он раздавался значительно громче.
– Пошли, – решительно позвал Форд, и они пошли – в противоположных направлениях. – Да не туда, – сказал Форд, – они же в той стороне. – Нет, – стал спорить Артур, – они раздаются с другой стороны. – Нет, они…
Оба замолчали. Оба развернулись. Оба напряженно прислушались. Каждый признал правоту другого. И они снова двинулись в разных направлениях.
Их объял страх.
Шаги приближались с обеих сторон.
Через несколько метров от внутренней стены под прямым углом влево отходил еще один коридор. Они решили побежать туда. Коридор был темный, невероятно длинный. Чем дальше они бежали, тем холоднее становилось, так, по крайней мере, казалось. От этого коридора под прямыми углами влево и вправо отходили еще коридоры, и, пробегая мимо них, они каждый раз ощущали ледяное дыхание холода.
Вдруг они остановились в тревоге. Чем дальше они углублялись, тем громче становился топот.
Тяжело дыша, они прислонились к стене и стали беспокойно вслушиваться. Холод, темнота и топот неприложенных к телам ног действовали на нервы. Форда пробрала дрожь, не только из-за холода, но и из-за того, что он вспомнил те истории, которые рассказывала ему его любимая мама, действительно самая любимая из всех его мам, когда он был еще крошечным бетельгейзечишкой и не доходил до лодыжки арктуранскому мегазнечику: истории о мертвых космических кораблях, громадных посудинах, населенных привидениями, блуждающих не зная покоя по темным закоулкам космоса, гонимые демонами погибших команд; истории о непослушных путешественниках, которые необдуманно залезали на эти корабли; истории о… тут Форд вспомнил обтянутую мешковиной стену в самом первом коридоре и взял себя в руки. Каковы бы ни были вкусы демонов и привидений в отношении отделки помещений, они пошли бы на любые расходы, лишь бы не обтягивать стены мешковиной. Он схватил Артура за руку.
– Возвращаемся, – твердо сказал он, и они побежали назад.
Буквально через секунду им пришлось перепуганными ящерицами шмыгнуть в ближайший перпендикулярный коридор, поскольку прямо перед ними внезапно выскочили отбивающие барабанную дробь ноги.
Спрятавшись за углом, они округлившимися от изумления глазами смотрели, как мимо протрясли жирами два десятка бегемотоподобных мужчин и женщин в тренировочных костюмах, отдуваясь с таким тяжелым свистом, что любого кардиохирурга немедленно хватил бы удар.
Форд Префект посмотрел им вслед.
– Бег трусцой, – шепотом констатировал он, а топот тем временем эхом разносился по разветвленным коридорам. – Трусцой? – тоже шепотом переспросил Артур Дент. – Трусцой, – подтвердил Форд Префект, равнодушно пожав плечами.
Коридор, в котором они спрятались, не был похож на остальные. Он был очень короткий, и в конце его находилась большая стальная дверь. Форд обследовал ее, нашел открывающий механизм и распахнул дверь.
Первым предметом, который бросился им в глаза, был гроб.
Остальными четырьмя тысячами девятьсот девяносто девятью предметами, бросившихся им в глаза, тоже были гробы.
Глава 23
Склеп был низкий, темный и огромный. В дальнем конце, примерно в трехстах метрах, арочный проход вел в абсолютно такое же помещение, с тем же содержимым.
Форд Префект, войдя в склеп, издал тихий свист.
– Ух ты! – воскликнул он. – Что такого особенного в мертвых людях? – спросил Артур, боязливо входя вслед за ним. – Не имею понятия, – сказал Форд, – но давай выясним?
При более подробном осмотре гробы оказались скорее саркофагами. Они стояли приблизительно на уровне пояса и были сделаны из материала, до боли напоминавшего белый мрамор. Видимо, именно это и представлял из себя материал – нечто, до боли напоминающее белый мрамор. Сквозь полупрозрачные крышки можно было смутно различить черты покойных и, надо думать, горячо оплакиваемых, обитателей. Очевидно, они были гуманоиды, давно оставившие суету того мира, откуда прибыли, но помимо этого мало что можно было сказать по их поводу.
Чуть поднимаясь над уровнем пола, под саркофагами клубился тяжелый маслянистый белый дым. Артур было подумал, что таким образом в склеп поступает некая дыхательная смесь, но вскоре обнаружил, что странный газ успел заморозить ему ноги до самых лодыжек. Саркофаги наощупь тоже были очень холодные.
Форд резким движением присел на корточки. Он вытащил из рюкзака полотенце и принялся яростно оттирать что-то на стенке одного из саркофагов.
– Смотри, тут табличка, – объяснил он Артуру свои действия, – она покрылась инеем.
Он оттер иней и стал рассматривать выгравированные символы. На взгляд Артура, это были следы паука, принявшего накануне чересчур много того, что употребляют пауки, когда ходят в гости, но Форд сразу же распознал древнегалактический изерид.
– Здесь написано: “Флотилия “Голгафринчемский ковчег”, корабль В, отсек 7, телефонист-санобработчик, второй разряд” – и серийный номер. – Телефонист-санобработчик? – удивился Артур. – Мертвый санобработчик телефонов? – Высший сорт. – А что он тут делает?
Форд внимательно посмотрел сквозь крышку.
– Ничего особенного, – доложил он и вдруг сверкнул на Артура одной из тех оскаленных улыбочек, которые так часто заставляли людей думать, что он переутомился и нуждается в отдыхе.
Он перебрался к другому саркофагу и немного поработал полотенцем.
– Покойный парикмахер! – провозгласил он.
Следующий саркофаг оказался последним пристанищем младшего бухгалтера рекламного отдела; а следующий за ним хранил в себе тело менеджера по продажам подержанных автомобилей, третьего разряда.
Внимание Форда привлек люк в полу, и он склонился, чтобы открыть люк, одновременно отгоняя клубы охлаждающего газа, грозившие укутать его с головой.
Артуру в голову пришла одна мысль.
– Если это обычные гробы, – задумчиво произнес он, – почему их хранят в таком холоде? – Да и вообще, зачем их хранят? – поддержал Форд, открывая люк. Газ потек вниз в отверстие. – Зачем кому-то понадобилось тратить столько сил и денег, чтобы отправить в космос пять тысяч трупов? – Десять тысяч, – поправил Артур, указывая на арочный проем, сквозь который, как в тумане, виднелось соседнее помещение.
Форд просунул голову в люк и глянул вниз.
– Пятнадцать тысяч, – сказал он, выныривая, – там внизу еще одна команда. – Пятнадцать миллионов, – раздался голос. – Это много, – протянул Форд, – это куча. – Медленно повернитесь ко мне, – прогавкал голос, – и поднимите руки вверх. Одно лишнее движение, и ваши головы станут на девять грамм тяжелее. – Хэлло, – светским тоном поздоровался Форд, медленно поворачиваясь, поднимая руки и не делая ни одного лишнего движения. – Почему, – обиженно надул губы Артур, – нам никто никогда не радуется?
Прорисовываясь силуэтом в дверном проеме, сквозь который Форд с Артуром попали в склеп, стоял человек, который не был рад их видеть. Его неудовольствие ясно прочитывалось и в лающей манере разговора, и в том, как зловеще размахивал он длинным серебристым Килл-О-Заппом. Того, кто разработал дизайн этого оружия, явно попросили не ходить вокруг да около. “Сделай его страшным, – велели дизайнеру, – сделай так, чтобы было ясно: у этого оружия есть тот конец и не тот конец. Сделай так, чтобы каждому, кто стоит не с того конца, было понятно: ему конец! И если это значит, что отовсюду должны торчать страшные черные штуки, то не экономь на них. Это тебе не ружье над камином. Это такое оружие, с которым выходят темной ночью на улицу, чтобы кому-то другому утром не пришлось вернуться домой!”
Форд с Артуром грустно смотрели на Килл-О-Запп.
Человек с ружьем приблизился и обошел их кругом. Когда он вышел на свет, стала видна черная с золотом форма с пуговицами, отполированными до такого блеска, что, если бы к этим пуговицам по дороге приближался мотоциклист, он бы в раздражении поморгал фарами.
Человек ружьем показал на дверь.
– Выходите, – приказал он. Людям, которые в состоянии выдать столько огневой мощи, необязательно много говорить. Форд и Артур вышли, преследуемые пуговицами и не тем концом Килл-О-Заппа.
Заворачивая за угол, они лицом к лицу столкнулись с двадцатью четыремя бегунами, которые к этому времени приняли душ и переоделись. Бегуны проскользнули мимо них в склеп. Артур обернулся и поглядел на них в недоумении.
– Не останавливаться! – прокричал захватчик.
Артур не стал останавливаться.
Форд пожал плечами и двинулся за ним.
В склепе бегуны подошли к двадцати четырем пустым саркофагам, стоявшим вдоль стены, открыли крышки, забрались внутрь и погрузились в глубокий сон.
Глава 24
– Капитан?… – Что, Первый? – У меня тут вроде рапорт от Второго. – О Боже.
Высоко на капитанском мостике Капитан с легким раздражением обозревал необъятные просторы вселенной. С того места, где он восседал откинувшись, прямо над большим куполообразным пузырем, он мог видеть прямо перед собой и по сторонам обширную панораму звездного неба, сквозь которое они перемещались – панораму, с начала полета ставшую значительно беднее. Обернувшись, он мог бы, позади обширного, в две мили, неуклюжего тела собственного корабля, увидеть гораздо более плотную массу звезд, которая, казалось, составляла единое твердое тело. Таков был вид из центра Галактики, который они на данный момент пролетали, а летели они уже далеко не первый год, со скоростью, которой он в настоящий момент не мог вспомнить, но знал точно, что она немаленькая. Она была какая-то приближающаяся к скорости чего-то еще, или в три раза больше, чем скорость чего-то еще? Во всяком случае, впечатляющая. Он всмотрелся в ярко освещенную даль позади корабля, явно ища чего-то. Он делал так каждые несколько минут, но ни разу не увидел того, что искал. Но он не разрешал себе беспокоиться. Эти ученые, они объясняли, что все пройдет по плану, если только никто не будет паниковать, а будет четко выполнять свою часть работы.
Он не паниковал. По его мнению, все вообще шло замечательно. Он промакнул плечо большой пухлой губкой. И вдруг вспомнил, что слегка чем-то раздражен. Чем же это? Вежливое покашливание донесло до его сознания, что рядом все еще стоит первый помощник.
Хороший парень, Первый. Не так чтобы очень умный, и со шнурками у него вечно проблемы, но старательный. Трудяга. Капитан был не из тех, кто станет пинать офицера, нагнувшегося, чтобы завязать шнурки, сколько бы времени это ни отнимало. Не то что Второй, который все чеканит шаг, полирует пуговицы и каждый час выдает рапорты: “Корабль движется по заданному курсу, Капитан”, “Порядок по курсу, Капитан”, “Уровень кислорода в норме, Капитан”. “Отставить”, такова была реакция Капитана. Ага, так вот что его слегка раздражило. Он близоруко сощурился на Первого.
– Да, Капитан, он вроде орал, что поймал пленных…
Капитан обдумал это заявление. Лично ему такое событие казалось маловероятным, но он не из тех, кто будет мешать своему помощнику проявлять служебное рвение.
– Что ж, надеюсь, это его порадует, – сказал он, – он этого всегда хотел.
* * *
Форд Префект и Артур Дент брели по казавшимся бесконечными коридорам корабля. Второй помощник маршировал сзади, периодически выдавая грозные предупреждения относительно лишних движений и всяких фокусов. Они отшагали уже как минимум милю вдоль стены, обитой мешковиной, и наконец подошли к большой стальной двери, плавно отъехавшей в сторону после того, как Второй заорал на нее.
Они вошли.
На взгляд Форда Префекта и Артура Дента, самой замечательной вещью был вовсе не пятидесятиметровый накрывавший капитанский мостик полусферический купол, открывавший вид на волшебно мерцающее звездное небо: для тех, кто ужинал в ресторане “У конца света”, подобные чудеса – банальное явление. Также их не удивило внушительное нагромождение приборов вдоль длинной, закругленной стены. Для Артура это был традиционный интерьер космического корабля, а для Форда – немыслимый архаизм, что подтверждало его подозрения, что корабль-каскадер “Зоны загибона” доставил их на миллион, если не на два, лет назад до их собственной эпохи.
Нет, вещью, которая сразу приковала к себе внимание, была ванна.
Ванна стояла на пьедстале из грубоотесанного голубого хрусталя шести футов высотой и являла собой квинтэссенцию кошмара в стиле барроко, редко встречаемого вне стен максимегалонского музея больных воображений. Кишки водопроводных труб отнюдь не были, как положено, тайно захоронены в полночь в неизвестной могиле, а напротив, выставлены напоказ и украшены золотыми листьями; при виде кранов и душа любая горгулья шарахнулась бы от ужаса.
В качестве центральной точки интерьера капитанского мостика ванна пребывала вопиюще не на месте, и с видом человека, прекрасно осведомленного об этом, Второй приблизился к пьедесталу.
– Капитан, сэр! – проорал он сквозь сжатые зубы – это было нелегко, но годы тренировки отшлифовали талант.
Большое добродушное лицо и добродушная же, покрытая пеной рука появились над краем чудовищной ванны.
– О-о-о, здравствуйте, Второй, – радушно помахал губкой Капитан, – как дела? Надеюсь, хорошо?
Второй свирепо уведомил его, что хорошо.
– Я привел пленных, задержанных в седьмом холодильнике, сэр! – пролаял он.
Форд с Артуром смущенно покашляли.
– Эээ… здравствуйте, – кивнули они.
Капитан лучезарно улыбнулся. Значит, Второй и впрямь поймал пленных. Что ж, молодец, подумал Капитан, всегда приятно видеть человека за любимой работой.
– Привет-привет! – сказал он задержанным. – Извините, что не встаю, надо по-быстрому принять ванну. Что, все будут джиннан-тонникс? Возьмите в холодильнике, Первый. – Есть, сэр.
Курьез, о котором вдобавок никто не знает, важен он или нет, заключается в том, что примерно 85 процентов всех известных миров Галактики, независимо от того, примитивны они или высокоразвиты, независимо друг от друга изобрели напиток, называемый джиннан-тонникс, или джии-Н-Н-Т’Н-икс, или джинонд-о-никс, или еще тысяча и более вариаций на ту же фонетическую тему. Сами по себе напитки разные, от сиволвианского “чинанто/мнингс”, являющегося простой водой, подаваемой при температуре чуть выше комнатной, до гаграканского “дзин-антони-кс”, убивающего лошадь на расстоянии ста шагов; и что, собственно, их объединяет, помимо похоже звучащих названий, так это то, что все они появились и получили свое название до того, как миры, где они появились, вошли в контакт с другими мирами.
Что можно вывести из этого факта? Он существует как бы сам по себе. Он выпадает из любой теории структурной лингвистики. Старые структурные лингвисты приходят в негодование, когда о нем начинают говорить молодые структурные лингвисты. Молодые структурные лингвисты, наоборот, приходят от него в небывалое волнение и, уверенные, что близки к открытию первостепенной важности, не спят ночами, отчего раньше времени становятся старыми структурными лингвистами и начинают злиться на молодых. Структурная лингвистика вообще удручающе-странная дисциплина, и те, кто ею занимается, склонны проводить слишко много вечеров в тщетных попытках утопить свои проблемы в вискианских зодах.
Второй стоял возле капитанской ванны, дрожа от негодования.
– Вы что, не будете допрашивать пленных, сэр? – визжащим голосом выкрикнул он.
Капитан уставился на него с удивлением.
– Во имя голгафринчемского бога, зачем? – спросил он. – Чтобы выбить из них признание, сэр! Выяснить, откуда они! – О-о-о, нет-нет-нет, – сказал Капитан, – я уверен, они просто зашли выпить по глоточку джиннан-тонникса, ведь верно? – Но, сэр, это мои пленные! Я должен допросить их!
Капитан взглянул на них неуверенно.
– Ну что ж, – согласился он, – ладно, раз уж должны, допрашивайте. Спросите, что они будут пить.
В глазах Второго появился холодный стальной блеск. Он медленно и грозно подошел к Форду Префекту и Артуру Денту.
– Ну что, мразь, – прорычал он, – падла…
Он пхнул Килл-О-Запп под ребра Форду.
– Легче, Второй, – мягко урезонил Капитан. – Что вы будете пить?!! – завопил Второй. – Пожалуй, джиннан-тонникс, – сказал Форд. – А ты, Артур?
Артур моргнул.
– Что? А, да, конечно. – не сразу ответил он. – Со льдом или без?! – страшным голосом выкрикнул Второй. – Со льдом, пожалуйста, – попросил Форд. – С лимоном?!!! – Да, пожалуйста, – кивнул Форд. – А еще, у вас есть такие маленькие печеньица? С сыром, знаете? – Здесь вопросы задаю я!!! – истерически заорал Второй. Тело его сотряслось как при апоплексическом ударе. – Э-э-э, послушайте, Второй… – тихим голосом перебил Капитан. – Сэр?! – Отойдите-ка немного, будьте добры, вот так, молодец. Я ведь, знаете ли, принимаю успокаивающую ванну.
Глаза Второго сузились и стали тем, что в науке пугать и убивать называется холодными узкими щелями. По идее, это должно бы создавать у оппонента впечатление, что вы потеряли очки или смертельно хотите спать. Почему это пугает, остается загадкой.
Обернувшись к Капитану, Второй сжал губы, и рот его превратился в плотно сомкнутую полоску. Опять же, совершенно непонятно, почему и это мимическое движение расценивается как устрашающее. Если бы, скажем, блуждая по джунглям Трааля, вы встретились с легендарным Прожорливым Приставучим Чудищем, у вас были бы все основания благодарить небо, если бы его рот напоминал плотно сомкнутую полоску, а не, как это гораздо чаще случается, разверстую сочащуюся слюной пропасть, полную клыков.
– Позвольте мне напомнить вам, сэр, – просипел Второй, – что вы находитесь в этой ванне уже более трех лет!!! – Сообщив это, Второй развернулся на каблуках и пошел чеканя шаг к зеркалу – попрактиковаться в угрожающем сверкании глазами.
Капитан съежился в ванне. Он неловко улыбнулся Форду Префекту.
– При такой работе, как моя, нужно много отдыхать, – робко оправдался он.
Форд медленно опустил руки. Никакой реакции на это не последовало. Артур тоже опустил руки.
Двигаясь медленно и осторожно, Форд приблизился к пьедесталу. Похлопал по нему.
– Красиво, – соврал он.
Он задумался, можно ли улыбнуться. Медленно и осторожно растянул рот в улыбке. Никто не возражал.
– М-м-м… – сказал он Капитану. – Да? – ответил Капитан. – Могу ли я, – начал Форд, – спросить вас, какова в действительности ваша миссия?
Его похлопали по плечу сзади. Мгновенно запаниковав, он обернулся.
Это был Первый.
– Напитки, сэр, – объявил он. – Ах, спасибо большое, – обрадовался Форд. Они с Артуром взяли по стакану. Артур попробовал и очень удивился, почувствовав вкус виски с содовой. – Я хочу сказать, мы не могли не заметить, – продолжил Форд, потягивая джиннан-тонникс, – тела. В холодильнике. – Тела? – удивился Капитан.
Форд замолчал и задумался. Никогда ничего не принимай на веру, сказал он сам себе. Может ли такое быть, что капитан корабля не знает, что у него на борту пятнадцать миллионов трупов? Капитан весело кивал в его сторону. Из пены вынырнула резиновая уточка.
Форд посмотрел по сторонам. В зеркале он поймал взгляд Второго, но лишь на мгновение: глаза Второго находились в постоянном движении. Первый помощник стоял с подносом, доброжелательно улыбаясь.
– Тела? – снова спросил Капитан.
Форд облизнул губы.
– Да, – сказал он, – все эти мертвые телефонисты-санобработчики и младшие бухгалтеры, знаете? Внизу, в холодильнике?
Капитан молча смотрел на него. Потом вдруг откинул голову и расхохотался.
– Нет, они не мертвые, – объяснил он, – боже милосердный, конечно, нет. Они заморожены. Их всех потом оживят.
Форд проделал нечто, чего он почти никогда не делал. Он моргнул.
Артур внезапно вышел из транса.
– Вы хотите сказать, что у вас полный холодильник парикмахеров? – спросил он. – Да, – подтвердил Капитан, – миллионы. Но там не только парикмахеры. Там и телевизионные продюсеры на пенсии, и страховые агенты, и всевозможный обслуживающий персонал, охранники, специалисты по связям с общественностью, всякие консультанты, в общем, кого ни назови, все здесь. Мы собираемся основать колонию на другой планете.
Форд чуть не подавился.
– Здорово, да? – добавил Капитан. – Колонию? – удивился Артур. – С такой командой? – Ах, боюсь, вы не совсем меня поняли, – проговорил Капитан. – Наш корабль не единственный в “Ковчеге”. Мы – “Ковчег В”. Простите, не откроете ли кран с горячей водой, будьте так добры…
Артур открыл кран, и в ванне каскадом закружилась розовая пена. Капитан удовлетворенно и счастливо вздохнул.
– Огромное вам спасибо, дорогой мой. Кстати, налейте себе еще джиннан-тонникса, если хотите.
Форд повертел в руках стакан, взял бутылку с подноса, который держал первый помощник и налил стакан до краев.
– А что это, – спросил он, – за корабль “В”? – Вот этот самый корабль, – весело ответил Капитан и запустил уточку. – Да, – сказал Форд, – но… – Понимаете, – начал объяснять Капитан, – случилось вот что. Наша планета, та, с которой мы летим, она была, так сказать, обречена. – Обречена? – О да! Поэтому люди подумали, а что, если погрузиться в огромный звездолет, полететь на другую планету и организовать колонию?
Рассказав все это, Капитан откинулся назад и издал вздох облегчения.
– Не такой обреченной? – подтолкнул рассказ Артур. – Что вы говорите, мой дорогой? – На не такой обреченной планете. Вы собирались основать колонию. – Основать колонию, да. Поэтому было решено построить три корабля, понимаете, такие три космических ковчега и… вам не скучно, нет? – Что вы! – твердо сказал Форд, – Очень интересно. – Вы знаете, – задумчиво протянул Капитан, – так приятно иногда поговорить с другими людьми…
Глаза Второго метнулись по комнате, а затем снова замерли на поверхности зеркала, как пара мух, на секунду покинувшая кусок тухлого мяса.
– В таком длинном путешествии, – продолжал Капитан, – проблема в том, что в конце концов начинаешь слишком много разговаривать сам с собой, и это очень утомительно, потому что в половине случаев уже знаешь, что будет дальше. – Только в половине случаев? – изумился Артур.
Капитан подумал минуту-другую.
– Да, примерно в половине, по моим подсчетам. Так – а где же мыло?
Он пощупал рукой и нашел.
– Так вот, – возобновил он свой рассказ, – было решено, что на первом корабле, корабле “А”, полетит весь цвет общества, ученые, артисты, знаете, все, кто чего-то достиг в жизни; а в третий корабль, “С”, погрузят всех рабочих, которые умеют производить различные предметы; а уж на корабле “В” – это мы – полетят все остальные, средний класс, понимаете?
Он улыбнулся улыбкой абсолютно счастливого человека.
– Нас отправили первыми, – закончил он и стал напевать тихую песенку.
Тихая песенка, сочиненная специально для него одним из самых популярных и плодовитых сочинителей вверенного ему ковчега (в настоящий момент сочинитель спал в отсеке тридцать шесть примерно на девятьсот метров ниже) заполнила то, что иначе рисковало стать затянувшейся паузой. Форд и Артур переминались с ноги на ногу и тщательно избегали смотреть друг другу в глаза.
– А что, – спросил Артур чуть погодя, – собственно, должно было произойти с вашей планетой? – О, она была обречена, как я уже говорил, – ответил Капитан. – Кажется, она должна была врезаться в солнце или что-то вроде того. А может, наоборот, луна должна была упасть на нас. Что-то в этом роде. Но в любом случае, должно было произойти что-то ужасное. – А я, – внезапно вмешался первый помощник, – слышал, что на планету ожидается вторжение огромного роя двенадцатиметровых пираньевых пчел. Разве нет?
Второй помощник рывком отвернулся от зеркала, с глазами, полными такого холодного стального блеска, которого можно достичь, лишь посвятив этому годы тренировок.
– Это не совпадает с полученной мною информацией! – прорычал он. – Мой командир говорил мне, что нашу планету скоро проглотит гигантский звездный козел-мутант! – Да что вы… – без выражения сказал Форд Префект. – Да-да! Ужасное чудовище с острейшими зубами длиной в десять тысяч миль, дыханием, от которого вскипают океаны, когтями, которые могут с корнем вырвать континенты, тысячью глаз, горящих как солнце, слюнявой пастью в миллион миль шириной, монстр, которого вы никогда… никогда… – И вас послали первыми, так? – спросил Артур. – Конечно, – заверил Капитан, – нам сказали, и это так мило с их стороны, что они считают чрезвычайно важным для морального состояния общества, чтобы все были уверены, что прибудут на планету, где им будет обеспечена модная стрижка и гигиенически-чистые телефоны. – Разумеется, – согласился Форд, – это действительно очень важно. А что, другие корабли… они вылетели вслед за вами, да?
Некоторое время Капитан не отвечал. Он насколько мог развернулся в ванне и поверх тяжеловесной хвостовой части корабля долго смотрел назад, в сияющий центр Галактики. Он сощурился, вглядываясь в непостижимо необъятную даль.
– Ох. Странно, что вы об этом спросили, – он позволил себе слегка нахмуриться, глядя на Форда Префекта, – потому что, как это ни удивительно, мы не имели от них ни одного сигнала, ни единой весточки, с тех пор, как вылетели пять лет назад… Но они должны быть где-то сзади.
Он снова всмотрелся в необъятную даль.
Форд всмотрелся туда же и задумчиво нахмурился.
– Если только, – пробормотал он тихо, – их не съел козел… – Конечно… – в голосе Капитана сквозило еле заметное сомнение, – козел…
Он провел глазами по солидным очертаниям приборов и компьютеров, заполнивших капитанский мостик. Все они невинно помаргивали. Капитан взглянул на звезды, но звезды не дали никакого ответа. Он посмотрел на своего первого и второго помощников, но они в этот момент были поглощены собственными мыслями. Он перевел взгляд на Форда Префекта, который в ответ поднял брови.
– Забавно, знаете, – признался Капитан, – теперь, когда я рассказал все это постороннему человеку… я хочу сказать, вам это не кажется странным, Первый? – Э-э-э-э-э-э… – затянул Первый. – Что ж, – вмешался Форд Префект, – я вижу, что вам надо о многом поговорить, многое обсудить, поэтому благодарим за радушный прием и были бы крайне признательны, если бы вы высадили нас на ближайшей удобной для вас планете… – Это будет слегка затруднительно, – сказал Капитан. – Видите ли, наш… ну, эта штучка, которая отслеживает траекторию, была настроена заранее, потому что я не очень хорошо разбираюсь в цифрах… – Значит, мы здесь заперты, на этом корабле? – вскричал Форд Префект, внезапно потеряв терпение. – Когда вы должны долететь до этой самой планеты, где вы собираетесь основать колонию? – Мы почти прилетели, по-моему, – сообщил Капитан, – осталось совсем чуть-чуть. Мне, наверное, уже пора вылезать из ванны…А с другой стороны, почему я должен вылезать сейчас, как раз когда вода стала такой приятной? – Мы действительно приземлимся с минуты на минуту? – спросил Артур. – Ну, мы не то чтобы приземлимся, на самом деле, мы не приземлимся, а… – А что? – спросил Форд резко. – Ну, – сказал Капитан, тщательно подбирая слова, – по-моему, насколько я помню, наш корабль запрограммирован так, чтобы врезаться в эту планету. – Врезаться?! – закричали Форд с Артуром. – Ммм, да, – ответил Капитан, – так было запланировано. По-моему. На это была какая-то очень веская причина. Я сейчас что-то не припомню. Что-то связанное с…ммм…
Форд взорвался.
– Да вы все придурки! И кретины! – заорал он. – Точно! Причина была именно в этом! – обрадовался Капитан.
Глава 25
В путеводителе “Автостопом по Галактике” о планете Голгафринчем говорится следующее: это планета, древняя история которой опутана тайнами и легендами, красные земли которой обильно политы зеленой кровью тех, кто во времена оны пытался завоевать ее; почвы здесь опалены солнцем и неплодородны, знойный воздух напоен душистым ароматом родников, журчащих по горячим, пыльным горным уступам и питающих темные, пахнущие мускусом, мшистые земли у подножья; это страна нахмуренных бровей и воспаленных воображений, особенно у тех, кто обкурился мхом; это, кроме того, страна невозмутимых спокойных размышлений, которым предаются те, кто отрекся от мхов и нашел дерево, в тени которого укрыться; это страна крови, стали и героизма; страна единства тела и духа. Такова история.
Самыми таинственными фигурами в древней и загадочной мифологии этой планеты являются, без всякого сомнения, члены Ариума, Великого окружного общества поэтов. Они, согласно легендам, селились в отдаленных горных расщелинах, где имели обыкновение часами сидеть в засаде в ожидании небольших групп неосторожных путешественников, которых поэты окружали кольцом и в которых швырялись камнями.
Потом, когда испуганные путешественники не выдерживали и начинали плача вопрошать, отчего это поэты не отстанут от них и не вернутся к своим стихам, вместо того, чтобы докучать добрым людям своими камнями, поэты внезапно прекращали кидаться и разражались одной из семиста девяносто четырех Вазилианских Песен. Эти песни все как одна отличались необыкновенной красотой и необыкновенной же продолжительностью, и были все до единой построены по единому образцу.
В первой части каждой песни рассказывалось о том, как однажды из города Вазилиана отправился в поход отряд из пяти ученых принцев на четырех конях. Принцы, каждый из которых был необыкновенно храбр, благороден и мудр, много путешествовали в далеких землях, сражались с великанами-людоедами, изучали разные экзотические учения, пили чай со странными богами и сражались, защищая красивых монстров от злодейских принцесс, после чего вдруг объявляли, что достигли просветления и что время странствий, таким образом, подошло к концу.
Во второй, гораздо более длинной, части песни в подробностях рассказывалось об их пререканиях по поводу того, кто именно должен отправится домой.
Это – далекое-далекое прошлое планеты. Однако, именно потомок одного из поэтов сочинил лживую байку о надвигающейся неизбежной катастрофе, которая позволила населению Голгафринчема избавиться от бесполезной своей трети. Оставшиеся две трети преспокойненько остались дома и зажили полноценной, богатой и счастливой жизнью, и жили так до тех пор, пока в один злополучный день всех их не унесла заразная болезнь, источником которой явился не обработанный гигиенически телефон.
Глава 26
Ночью корабль благополучно врезался в ничтожнейшую зелено-голубую планету, вращавшуюся вокруг маленького невзрачного желтого солнца, лежавшего на неизведанных, да и никому не интересных, задворках западного спирального рукава Галактики.
В часы, предшествовавшие крушению, Форд Префект отчаянно, но безуспешно пытался переключить управление корабля на другую траекторию полета. Очень скоро ему стало очевидно, что корабль был запрограммирован таким образом, чтобы доставить груз к месту назначения, если и не слишком комфортабельным манером, но в целости и сохранности, и при этом повредить самое себя так, чтобы не оставалось никакой надежды на возможность починки.
Ослепительный визгливый спуск через атмосферу практически лишил корабль обшивки и всех внешних сооружений, а его финальное неграциозное падение на брюхо в затянутое ряской болото оставило команде всего несколько ночных часов на то, чтобы выгрузить и оживить свое глубокозамороженное нежеланное карго, поскольку корабль почти сразу начал тонуть, постепенно поднимая громоздкую задницу над застойными склизкими водами болота. Пару раз ночью его силуэт резко высвечивался на фоне неба, освещаемый вспышками метеоритов – обломками собственного спуска.
В серой предрассветной мгле корабль издал неприличный булькающий звук и навеки скрылся в вонючих глубинах.
Когда на следующее утро взошло солнце, его жиденький свет пролился на огромное заболоченное пространство, усеянное всхлипывающими парикмахершами, рыдающими специалистами по связям с общественностью, заплаканными разносчиками анкет по опросу населения и прочими специалистами, отчаянно сражающимися за место на сухой земле.
Менее целеустремленное солнце, возможно, немедленно бы село обратно, но это упрямо карабкалось вверх по небосводу и, спустя некоторое время, его теплые лучи начали оказывать живительное воздействие на слабо копошащиеся внизу создания.
Бесчисленное множество народу было, что неудивительно, потеряно прошедшей ночью на болоте, миллионы других ушли под воду вместе с кораблем, но тех, кто выжил, все равно можно было считать сотнями тысяч и, по мере того, как воцарялся день, они все выползали и выползали на окрестные земли, каждый в мечте о нескольких квадратных футах твердой земли, где можно упасть без сил и прийти в себя после выпавшего на их долю ночного испытания.
Две фигуры отошли в сторону дальше остальных.
С ближайшего холма Форд Префект и Артур Дент взирали на кошмар, к которому не могли не чувствовать свою принадлежность.
– Кто решился сыграть с ними такую грязную шутку, – пробормотал Артур.
Форд, рисуя палочкой на земле, пожал плечами.
– Зато очень остроумное решение проблемы, – заметил он.
– Почему люди не могут жить в мире и гармонии? – патетически вопросил Артур.
Форд издал громкий, зловещий гогот.
– Сорок два! – выкрикнул он с недоброй ухмылкой. – Нет, не подходит. Не обращай внимания.
Артур посмотрел на Форда так, будто тот сошел с ума и, не видя ничего, что могло бы доказать обратное, осознал, что наиболее разумно будет предположить, что именно это и произошло.
– Что, по твоему мнению, с ними будет? – спросил он по прошествии некоторого времени.
– В бесконечно сложной Вселенной может случиться все что угодно, – ответил Форд, – они даже могут выжить. Невероятно, но правда.
Он обвел взором окружающее пространство, и странное выражение появилось в его глазах. Он снова остановил взгляд на трагедии, разыгрывающейся под холмами.
– Кажется, некоторое время они протянут, – проговорил он.
Артур вскинул на него глаза.
– Почему ты так говоришь? – спросил он.
Форд пожал плечами.
– Мне так кажется, – только и ответил он и не дал вовлечь себя в дальнейшие обсуждения.
– Смотри! – воскликнул вдруг Форд.
Артур проследил за указывавшим вдаль пальцем. Внизу над копошашимися массами двигалась фигура – или, точнее сказать, шаталась фигура. Этот человек нес что-то на плече. Валко продвигаясь от одной простертой фигуры к другой простертой фигуре, он, казалось махал в их сторону тем, что было у него на плече, производя впечатление сильно пьяного. В конце концов он устал бороться и свалился в общую кучу.
Артур не имел ни малейшего представления, как ему следует воспринимать увиденное.
– Видеокамера, – объяснил Форд. – Съемка исторического момента.
– Ну, все, – добавил он после минутного молчания, – не знаю, как ты, а я – пасс.
И замолчал.
Через некоторое время Артур почувствовал, что должен как-то отреагировать.
– Когда ты сказал, что ты – пасс, что конкретно ты хотел этим сказать? – поинтересовался он.
– Хороший вопрос, – одобрил Форд. – Я хотел сказать, что я умолкаю.
Заглянув ему через плечо, Артур увидел, что Форд нажимает какие-то кнопочки на передней панели маленького черного ящичка. Форд как-то раз уже объяснял Артуру, что этот ящичек называется Субэфирный Сенс-О-Матик, но Артур тогда только покивал из вежливости и не стал выяснять подробностей. В его сознании Вселенная все еще делилась на две части, одна из них – Земля, а другая – все остальное. Уничтожение Земли с целью освобождения места под гиперкосмический экспресс-маршрут делало такой взгляд на вещи несколько однобоким, но Артур держался за эту однобокость как за последнюю ниточку, связывавшую его с домом. В любом случае, Субэфирный Сенс-О-Матик подпадал строго под категорию “все остальное”.
– Ни сосиски, – Форд встряхнул приборчик.
Сосиска, подумал Артур про себя, безмолвно взирая на примитивный мир вокруг, чего бы я не дал за хорошую земную сосиску.
– Можешь ли себе представить, – сказал Форд в отчаянии, – что на сотни световых лет от этого благодатного места нет никаких сигналов? Ты слышишь?
– Что? – переспросил Артур.
– Мы в беде, – коротко сообщил Форд.
– А, – сказал Артур. Новость явно не была свежей.
– Пока этот прибор не поймает чего-нибудь, – продолжил Форд, – наши шансы выбраться отсюда равны нулю. Дай бог, чтобы это был какой-нибудь застойный эффект в магнитном поле – тогда нам просто надо двигаться до тех пор, пока не найдем зоны чистого приема. Пошли?
Он подобрал свои вещички и двинулся прочь.
Артур посмотрел вниз. У подножия холма человек с камерой сумел встать на ноги как раз вовремя, чтобы заснять, как один из его товарищей в изнеможении свалился.
Артур сорвал травинку и пошел вслед за Фордом.
Глава 27
– Как поужинали? – спросил Зарнивуп у Зафода и Триллиан, как только они прошли рематериализацию и, тяжело отдуваясь, появились на полу капитанского мостика звездолета “Сердца золота”.
Зафод открыл сколько-то глаз и злобно посмотрел Зарнивупа.
– Ты, – как бы выплюнул он. Он с трудом встал и на негнущихся ногах отправился искать кресло, чтобы упасть в него. Нашел и упал.
– Я ввел в компьютер нужные невероятностные координаты, – поведал Зарнивуп. – Вскоре мы прибудем на место. А пока, почему бы вам не расслабиться и не подготовиться к встрече?
Зафод ничего не ответил. Вместо этого, он снова поднялся и тяжелым маршем двинулся к шкафчику, откуда вытащил бутылку “Олд Джанкс Спирита”. И длинно отхлебнул.
– А когда все закончится, – сказал Зафод свирепо, – мы будем считать, что все закончено, ясно? Я буду свободен и пойду куда хочу, на пляж и все такое?
– Это зависит от результатов встречи, – неопределенно ответил Зарнивуп.
– Зафод, кто это? – спросила Триллиан слабым голосом, вставая на подгибающиеся ноги. – Что он тут делает? Как он оказался на нашем корабле?
– Это настоящий идиот, – ответил Зафод, – он хочет встретиться с человеком, который правит Вселенной.
– А, – догадалась Триллиан, забирая бутылку у Зафода и отхлебывая, – карьерист.
Глава 28
Главная проблема – одна из главных проблем, ибо таковых несколько – одна из многих главных проблем управления людьми заключается в том, кто ими управляет; или, скорее, кому удается заставить людей разрешить управлять ими.
Суммируя сказанное: широко известно, что те люди, которые хотят править людьми, являются, ipso facto, менее всего пригодными для этой роли. Суммируя суммируемое: любой, кто способен дойти до поста Президента, ни в коем случае не должен быть допущен ко вступлению в должность. Суммируя сумму суммируемого: люди – это проблема.
Таким образом, мы оказываемся перед следующей ситуацией: длинный ряд Президентов Галактики, так сильно наслаждавшихся счастьем и тяготами власти, очень редко замечали отсутствие данной власти.
А где-то в тени, вдалеке от них – кто?
Кто может всем этим управлять, если никто из тех, кто хочет этим заниматься, не должен быть допущен до этого?
Предыдущая | Содержание | Следующая глава
Метки: Дуглас Адамс, Перевод Спивак