Адамс Д. Ресторан «У конца света». Главы 29, 30 и 31
Автор: Рубрика: Переводы, У конца Света Опубликовано: 03-09-2001Глава 29
На маленькой потаенной планетке где-то посреди черт знает чего – это место невозможно обнаружить: оно защищено невероятностным полем, ключ к которому есть всего лишь у шести человек в Галактике – шел дождь.
Лило как из ведра, и лило уже много часов. Дождь превратил морскую гладь в туман, он барабанил по листьям деревьев, он поливал и размывал полоску земли вдоль моря уже так долго, что та превратилась в грязевую ванну.
Дождь подпрыгивал и пританцовывал на ржавой железной крыше маленькой хибарки, одиноко жавшейся на берегу. Дорожку, которая вела от хибарки к морю, совершенно развезло, а сложенные кем-то на берегу аккуратные кучки красивых ракушек развалились.
Дождь оглушительно стучал по крыше хибарки, и тем не менее ее обитатель абсолютно не замечал этого – его внимание было приковано к совсем другим вещам.
Обитатель был высокий нескладный человек с жесткими волосами цвета соломы, влажными из-за протекающей крыши. Одежда на нем была поношеная, спина сутулая, а глаза, хотя и открытые, все равно казались закрытыми.
Все внутреннее убранство состояло из древнего потертого кресла, древнего кривоногого столика, старого грязного матраца с парой-тройкой подушек и печки, крохотной, но теплой.
Кроме того, в комнате находился старый и тоже некоторым образом поношенный кот, который в данную минуту и являлся центром внимания. Человек неуклюже склонился над котом и разговаривал с ним.
– Киска-киска, – говорил он, – кис-кис-кис… киска хочет рыбку? Хорошая рыбка… киска хочет?
Кот никак не мог принять решение. Он довольно снисходительно трогал лапкой предлагаемый кусок рыбы, но тут же отвлекался на пролетавшие пылинки.
– Киска не ест рыбку, киска худеет и исчезает. Так я думаю, – сказал человек. И тут же в его голосе появилось сомнение.
– Моя голова думает, что случится именно это, – продолжил он, – но как можно знать наверняка?
Он мелко потряс кусочком рыбы перед кошачьей мордой.
– Киска не знает, – сказал он, – есть рыбку – не есть рыбку. Я думаю, мне лучше не вмешиваться.
И вздохнул.
– Я думаю, рыбка – вкусно, но ведь еще я думаю – дождь мокрый. Кто я такой, чтобы судить?
Он оставил рыбу на полу и вернулся на свое место.
– Ага, кажется, я вижу, ты ешь рыбку, – изрек он наконец, когда кот исчерпал все развлекательные возможности, предоставленные пылинками, и принялся за рыбу.
– Мне нравится, когда я вижу, как ты ешь рыбку, – продолжал человек, – потому что в моем воображении ты исчезнешь, если не будешь есть рыбку.
Он взял со стола листок бумаги и огрызок карандаша. Взял первое в одну руку, а второе – в другую, и принялся экспериментировать, отыскивая различные способы соединения первого со вторым. Он попробовал держать карандаш под бумагой, а затем – рядом с бумагой. Он попробовал оборачивать карандаш бумагой, попробовал тереть тупым концом карандаша по бумаге, а затем попробовал потереть по бумаге заточенным концом. В результате на бумаге остался след карандаша, и человек с радостью обнаружил это, как, впрочем, и всегда. Он взял со стола другой листок – с кроссвордом. Человек подумал некоторое время, а потом вписал пару слов, после чего полностью потерял интерес к этому занятию.
Он попробовал посидеть на руке и был поражен ощущениями, происходящими в ладони от давления тазовых костей.
– Рыба приходит издалека, – бормотал он, – так мне сказали. Или в моем воображении так сказали. Послушай, киска, а когда прилетали шесть человек, то есть когда моя голова думала, что прилетали шесть человек на шести черных блестящих кораблях, твоя голова тоже так думала? Что ты видишь, киска?
Он посмотрел на кота, которого совершенно не волновали всякие идиотские вопросы, а волновало, как поскорее заглотить рыбу
– И когда я слышал их вопросы, ты тоже слышала эти вопросы? Что для тебя значили их голоса? Может быть, ты думала, что они поют тебе песни?
Он поразмыслил и обнаружил неточность в своих рассуждениях.
– Может быть, они и в самом деле пели тебе песни, – сказал он, – а я думал, что они задают мне вопросы.
Он помолчал. Иной раз он молчал по нескольку дней, просто чтобы посмотреть, что из этого выйдет.
– Думаешь, они сегодня приходили? – спросил он. – Я – да. На полу грязь, на столе – виски и сигареты, у тебя на тарелке рыба, а память о них – в моей голове. Я знаю, это не очень логичное доказательство, но доказательства всегда необъективны. И смотри, что еще они мне оставили.
Он потянулся к столу и стянул с его поверхности несколько предметов.
– Кроссворды, словари и калькулятор.
Он возился с калькулятором около часа. Кот тем временем уснул, а дождь продолжал лить. Потом калькулятор наскучил человеку, и он отложил его в сторону.
– Я думаю, я был прав, когда думал, что они задают мне вопросы. – решил он. – Проделать весь этот путь и привезти все эти вещи ради удовольствия спеть тебе песню было бы очень странно. Так мне кажется. Но кто знает, кто знает.
Он достал сигарету и с помощью длинной лучины прикурил ее от огня, пылавшего в печке. Глубоко затянулся и откинулся на спинку кресла.
– Я думаю, сегодня я видел еще один корабль в небе, – поведал он, – большой белый корабль. Никогда раньше не видел большого белого, только шесть черных. И шесть зеленых. И еще другие, которые говорили, что прилетели издалека. Но никогда не было большого белого. Может быть, шесть маленьких черных иногда кажутся одним большим белым? Возможно, я сейчас захочу стаканчик виски. Да, очень на то похоже.
Он встал и разыскал стакан, валявшийся на полу подле матраца. Налил туда немного из бутылки. Сел на место.
– Возможно, сюда идут еще какие-то люди навестить меня, – сказал он.
В ста метрах от хибарки, побиваемый ливнем, стоял звездолет «Сердце золота».
Из открывшегося люка вышли три фигуры, ежась и пряча лица от дождя.
– Туда? – спросила Триллиан, стараясь перекричать шум дождя.
– Да, – коротко ответил Зарнивуп.
– В такую хибару?
– Да.
– Странно, – сказал Зафод.
– Но это же черт знает что, – воскликнула Триллиан. – Мы куда-то не туда прилетели. Нельзя править Вселенной из хибарки!
Они торопливо пробежали под дождем и, насквозь промокшие, подскочили к двери. Постучали. Подрожали.
Дверь открылась.
– Да? – произнес человек.
– Ээ.. извините меня, – начал Зарнивуп, – у меня есть основания полагать…
– Это вы правите Вселенной? – без обиняков спросил Зафод.
Человек улыбнулся.
– Стараюсь этого не делать, – ответил он. – Вы промокли?
Зафод посмотрел на него в крайнем изумлении.
– А что, – вызывающе выкрикнул он, – по нам не видно, что мы промокли?
– Так это выглядит для меня, – невозмутимо ответил человек, – но то, что чувствуете вы по этому поводу, возможно, совершенно другое дело. Но если вы считаете, что тепло помогает высохнуть, зайдите внутрь.
Они зашли внутрь.
Огляделись, Зарнивуп с легкой брезгливостью, Триллиан с интересом, Зафод с восхищением.
– А как… эээ… ваше имя? – поинтересовался Зафод.
Человек с сомнением посмотрел на него.
– Не знаю…А что, вы считаете, у меня должно быть имя? Странно как-то, давать имя простой совокупности невнятных сенсорных реакций.
И предложил Триллиан сесть в кресло. Сам он сел на ручку этого кресла, Зарнивуп неловко облокотился на стол, а Зафод завалился на матрац.
– У-ух ты! – воскликнул Зафод. – Королевский трон!
Он пощекотал кота.
– Послушайте, – приступил к делу Зарнивуп, – я должен задать вам несколько вопросов.
– Хорошо, – с готовностью разрешил человек, – если хотите, можете спеть моему коту.
– Ему это надо? – спросил Зафод.
– Об этом лучше узнать у него, – ответил человек.
– А он разговаривает? – спросил Зафод.
– У меня нет воспоминаний о том, чтобы он разговаривал, – ответил человек, – но мои воспоминания ненадежны.
Зарнивуп вытащил из кармана какие-то записи.
– Итак, – начал он, – вы правите Вселенной, не так ли?
– Откуда я знаю? – пожал плечами человек.
Зарнивуп пометил что-то на бумажке.
– Как долго вы этим занимаетесь?
– А, – сказал человек, – это вопрос о прошлом, да?
Зарнивуп посмотрел на него озадаченно. Разговор пошел не по плану.
– Да, – подтвердил он.
– А откуда я могу знать, – спросил человек, – что прошлое не есть фикция, призванная создать ощущение несоответствия между моими сиюминутными ощущениями и состоянием моего сознания?
Зарнивуп взглянул недобро. От его мокрой одежды начал подниматься пар.
– Вы на все вопросы так отвечаете? – осведомился он.
Человек ответил очень быстро.
– Когда мне кажется, что люди обращаются ко мне с речью, я отвечаю первое, что приходит мне в голову. Большего я не могу сказать.
Зафод радостно рассмеялся.
– За это надо выпить, – он достал бутылку «Джанкс Спирита», вскочил на ноги и протянул ее правителю Вселенной. Тот принял подношение с явным удовольствием.
– Ну-с, великий правитель, – сказал Зафод, – выкладывай все как есть.
– Нет, подождите, – прервал Зарнивуп, – люди-то к вам прилетают? Да? В кораблях?…
– Думаю, да, – ответил человек. Он передал бутылку Триллиан.
– А они просят вас, – продолжал допрос Зарнивуп, – помочь им принять решения? Решения, касающиеся человеческих жизней, экономики, войны, мира, всего, что происходит во Вселенной? Везде?
– Везде? – удивился человек. – Где везде?
– Где-где? Там! – Зарнивуп раздраженно указал на дверь.
– А откуда вы знаете, что там вообще что-то есть? – вежливо поинтересовался человек. – Дверь-то закрыта.
Дождь по-прежнему усердно барабанил по крыше. В хижине было тепло и уютно.
– Но вы же знаете, что там повсюду – Вселенная! – закричал Зарнивуп. – Вы не можете снять с себя ответственность, попросту заявив, что ее не существует!
Правитель Вселенной долго размышлял над этим утверждением. Зарнивупа между тем сотрясал гнев.
– Вы что-то чересчур уж уверены в своих словах, – произнес наконец правитель, – а я не могу доверять мнению человека, принимающего Вселенную – если таковая существует – на веру.
Зарнивуп злился, но молчал.
– Я могу с уверенностью говорить только о моей собственной Вселенной, – спокойно продолжал человек. – Моя Вселенная – это мои глаза и уши. Остальное – домыслы.
– Но разве вы ни во что не верите?
Человек пожал плечами и взял на руки кота.
– Не понимаю, что вы имеете в виду, – обронил он.
– Вы что, не понимаете – то, что вы решаете в этой своей идиотской халупе, влияет на жизни и судьбы миллионов людей! Неслыханная беспечность!
– Не знаю. Я никогда не видел людей, о которых вы говорите. Так же, как и вы, впрочем. Они существуют только в словах, которые мы слышим. Глупо утверждать, будто вы знаете, что происходит с другими людьми. Только они сами это знают… если они существуют, конечно. И у них свои собственные Вселенные – глаза и уши.
Триллиан сказала:
– Я выйду на минуточку.
Она встала и вышла под дождь.
– А вы верите, что другие люди существуют? – настаивал Зарнивуп.
– У меня нет мнения на этот счет. Откуда я могу это знать?
– Я, пожалуй, посмотрю, что там с Триллиан, – Зафод тоже выскользнул за дверь.
Очутившись снаружи, он сказал:
– Думаю, Вселенная в надежных руках. Что скажешь?
– Очень надежных, – согласилась Триллиан. И они скрылись за пеленой дождя.
Внутри, Зарнивуп все еще пытался взыскать правды.
– Вы что, не понимаете, что жизнь и смерть людей зависят от одного вашего слова?
Правитель Вселенной ждал столько, сколько мог. Услышав слабый звук запускаемых двигателей, он заговорил громко, чтобы заглушить его:
– Меня это не касается. Я с людьми дела не имею. Богу известно, что я не злой человек.
– Ага! – торжествующе закричал Зарнивуп. – Значит, «Богу». Во что-то вы все-таки верите!
– Это мой кот, – мягко объяснил человек, почесывая и поглаживая животное. – Его зовут Бог. И я к нему добр.
– Ладно, – не унимался Зарнивуп, – а откуда вы знаете, что он существует? Откуда вы знаете, что ему известно, что вы не злой человек? Или что ему нравится то, что вы называете добротой?
– Не знаю, – согласился человек с улыбкой, – просто понятия не имею. Мне доставляет удовольствие вести себя определенным образом по отношению к тому, что мне кажется котом. Разве вы ведете себя по-другому? Простите, мне кажется, я очень устал.
Зарнивуп тяжко и неудовлетворенно вздохнул и осмотрелся.
– А где же остальные? – спохватился он.
– Какие остальные? – не понял правитель Вселенной, откидываясь в кресле и доливая себе виски.
– Библброкс и девица! Те, что были со мной!
– Я никого не помню. Прошлое – это фикция, призванная создать…
– К черту! – взревел Зарнивуп и выбежал под дождь. Корабля не было. Дождь месил жидкую глину. Не осталось и следа, свидетельствовавшего бы о том, что на этом месте только что стоял корабль. Зарнивуп заорал в бушующую стихию. Потом повернулся и помчался назад, в хижину. Хижина оказалась заперта.
Правитель Вселенной славно вздремнул в кресле. Потом немного поиграл с карандашом и листком бумаги и пришел в восторг, когда обнаружил способ оставить след от первого на последнем. Снаружи доносился какой-то шум, но нельзя было с уверенностью сказать, реален ли он. Потом Правитель заговорил со своим столом и проговорил с ним целую неделю, чтобы посмотреть, как тот будет реагировать.
Глава 30
Ночью в небе появились звезды, безжалостные в своем ослепительном чистом сиянии. Форд с Артуром к этому времени прошли так много, что уже ни за что не сказали бы, сколько именно, и в конце концов остановились передохнуть. Ночь была прохладной и душистой, воздух свеж, субэфирный Сенс-О-Матик безмолвен.
Прекрасный покой владел миром, удивительное волшебное безмолвие в сочетании с нежными ароматами леса, согласным гудением насекомых и невозмутимым звездным сиянием, и это утешало мятущиеся души. Даже Форд Префект, которому вряд ли хватило бы суток на то, чтобы посчитать, в скольких мирах он уже побывал, был так восхищен, что стал раздумывать, не эта ли планета самая красивая из всех. Целый день они шли по прекрасным холмам и долинам, густо заросшим травами, душистыми полевыми цветами и высокими пышными деревьями; солнце согревало, легкий ветерок снимал усталость, и Форд Префект все реже и реже проверял Сенс-О-Матик и выказывал все меньше и меньше раздражения по поводу неумолимого молчания последнего. Форд начал думать, что ему здесь нравится.
Хотя ночной воздух и был прохладен, путники уютно устроились на ночлег под открытым небом. Они спали крепко и через несколько часов, с первыми каплями росы, проснулись отдохнувшие, но страшно голодные. У Форда в рюкзаке нашлась пара булочек, которые он прихватил в “Милливэйз”, и они позавтракали прежде чем снова тронуться в путь.
До этого они брели наугад, но теперь решили твердо держаться направления на восток, рассудив, что, если уж они хотят исследовать эту планету, то должны иметь четкое представление о том, с какой стороны пришли и куда направляются.
Незадолго до полудня пришло первое подтверждение того, что планета, на которую они приземлились, не является необитаемой: между деревьями на секунду мелькнуло чье-то лицо, с интересом за ними наблюдавшее. Оно исчезло в ту же секунду, как они его заметили, но у обоих осталось впечатление, что это было создание гуманоидного типа, любопытное, но не напуганное. Через полчаса они заметили точно такое же лицо, и еще одно десять минут спустя.
Еще через минуту они вышли на широкую поляну и остановились как вкопанные.
Перед ними стояла группа, состоявшая из пары десятков мужчин и женщин. Они стояли неподвижно и спокойно глядели на Форда и Артура. Некоторые женщины держали на руках или прижимали к себе маленьких детей. На заднем плане стояло несколько полуразвалившихся хижин из веток и глины.
Форд и Артур затаили дыхание.
Самый высокий из мужчин был чуть выше пяти футов ростом. Все люди держались слегка наклонившись вперед, имели длинные руки, низкие лбы и яркие глаза, неотступно следившие за незнакомцами.
Видя, что у туземцев нет оружия и что они не делают никаких угрожающих движений, Форд с Артуром немного успокоились.
Некоторое время обе группы людей просто смотрели друг на друга – ни одна из сторон не решалась сделать первый шаг. Аборигены казались озадаченными и, хотя не выказывали никакой агрессии, все же не были излишне приветливы.
Ничего не происходило.
Прошло две минуты, и все еще ничего не произошло.
Еще через две минуты Форд решился – пора, чтобы что-нибудь наконец произошло.
– Привет, – сказал он.
Женщины теснее прижали к себе детей.
Мужчины не сделали ни одного определенного движения, и все же ясно дали понять, что приветствие нежелательно – без обид, просто нежелательно.
Один из мужчин, стоявший немного впереди остальных и, наверное, являвшийся вожаком, выступил вперед. Его лицо было спокойно и невозмутимо, почти безмятежно.
– Угхугхррр у ух рух ургх, – проворчал он тихо.
Это застало Артура врасплох. Он настолько привык к синхронному переводу, который обеспечивала вавилонская рыбка у него в ухе, что давно забыл об ее существовании и вспомнил только теперь, когда она впервые не сработала. В сознании промелькнули смутные обрывки смысла, но… ничего, за что можно было бы ухватиться. Он предположил, и вполне справедливо, что у этих людей развились пока лишь рудиментарные зачатки речи, а потому вавилонская рыбка в данном случае ничем не могла помочь. Артур посмотрел на Форда, который безусловно должен был быть лучше осведомлен в подобных вопросах.
– Мне кажется, – сказал Форд уголком рта, – что он спрашивает нас, не могли бы обойти его деревню стороной.
В ту же секунду жест со стороны мужчины (или самца) подтвердил это предположение.
– Рррруургх уургх; ургх ургх (у рух) рруурруу угх, – продолжал самец.
– В общих чертах, – перевел Форд, – насколько я могу понять, он говорит, что мы можем спокойно продолжать наше путешествие, однако, если мы не будем проходить насквозь, а обойдем их деревню, они будут более чем счастливы.
– И что нам делать?
– Почему бы не сделать их счастливыми, – пожал плечами Форд.
Медленно и осторожно они обошли поляну по периметру. Это очень порадовало аборигенов, которые покланялись в их сторону и занялись своими делами.
Артур с Фордом отправились дальше через лес. Через несколько сотен метров за поляной они вдруг наткнулись на сложенные горкой фрукты – ягоды, очень сильно похожие на малину и землянику, а также сочные зеленокожие фрукты, очень сильно похожие на груши.
До сих пор путешественники избегали ягод и фруктов, хотя все деревья и кусты были увешаны ими.
– Смотри на это так, – говорил Форд, – ягоды и фрукты на незнакомой планете могут помочь тебе выжить или помочь тебе умереть. Следовательно, пробовать их допустимо лишь в тот момент, когда чувствуешь, что умрешь, если не попробуешь. Таким образом остаешься на плаву. Секрет здорового хайкерства в умении обходиться без витаминов.
Они внимательно осмотрели лежащие на тропинке фрукты. Фрукты были такие красивые и аппетитные, что у них просто рассудок помутился от голода.
– Давай смотреть на это так, – растягивая слова, заговорил Форд, – м-м-м…
– Да? – с надеждой посмотрел на него Артур.
– Я стараюсь придумать точку зрения, согласно которой мы могли бы это съесть, – признался Форд.
Сквозь листву яркое солнце бросало ажурные тени на пухлые щеки того, что было так сильно похоже на груши. А сильно похожее на малину и землянику было таким большим, сочным и спелым, какого Артур никогда в жизни не видел, разве что в рекламных роликах.
– Может быть, мы сначала съедим, а потом придумаем, почему мы это сделали? – предложил Артур.
– Может быть, именно этого от нас и ждут.
– Хорошо, смотри на это так…
– Пока твоя теория меня и так устраивает.
– Это лежит здесь для нас. Это или хорошее, или плохое. Они хотят или угостить нас, или отравить. Если это отравленное, а мы его не съедим, то на нас нападут другим способом. То есть, если мы не съедим, то проиграем в любом случае.
– Красиво говоришь, – признал Форд, – ладно, съешь одну штучку.
Нерешительно, Артур выбрал одну штуку из похожих на груши.
– Это мне напоминает историю про Эдем, – сказал Форд.
– А?
– Эдем. Дерево. Яблоко. Помнишь?
– А, да, конечно. Помню.
– Ох уж этот ваш Бог! Посадил дерево на самом видном месте, а потом и говорит, вы, ребята, делайте что хотите, только яблок не ешьте. А они, ну надо же, какая неожиданность, съели. Тут Бог выскакивает из-за дерева с криками: “Попались!”. А ведь если бы они не съели яблока, было бы все то же самое.
– Почему?
– Потому что когда имеешь дело с любителем положить на тротуаре кирпич и прикрыть его шляпой – можешь быть уверен, он уж как-нибудь тебя обязательно достанет.
– К чему это ты?
– Да неважно, ешь свой фрукт.
– Знаешь, а ведь это место и вправду очень похоже на Эдем.
– Ешь фрукт.
– Я же говорю, похоже.
Артур откусил кусочек от того, что напоминало грушу.
– Это груша, – объявил он.
Через пару секунд, когда они доели все подчистую, Форд обернулся к лесу и прокричал:
– Спасибо вам! Огромное спасибо! Вы очень добры!
И они пошли дальше.
В продолжение следующих пятидесяти миль своего путешествия на восток они время от времени находили на дороге фруктовые дары и, хотя иногда меж деревьев мелькали лица аборигенов, они ни разу больше не вступали в непосредственный контакт. Форду и Артуру очень понравились люди, столь благодарные просто за то, что их оставили в покое.
Через пятьдесят миль фрукты закончились, зато началось море.
Не имея никаких ограничений по времени, они не торопясь построили плот и переплыли море. Море было относительно спокойным, шириной всего шестьдесят миль, благодаря чему плавание было вполне приятным, к тому же место, куда они попали, оказалось ничуть не хуже того, откуда они прибыли.
Короче, жизнь была до смешного проста, и на некоторое время они смогли забыть о бесцельности существования и одиночестве. Собственно говоря, они знали, где найти компанию, если уж очень захочется, но пока что их только радовал тот факт, что голгафринчемцы находятся на расстоянии многих сотен миль.
И все же Форд Префект снова начал часто проверять Сенс-О-Матик. Один раз он поймал какой-то сигнал, но тот был столь слаб и шел с такого далекого расстояния, что расстроил Форда куда больше, чем неизменное молчание прибора до того.
Повинуясь внезапному порыву, они повернули на север. Через несколько недель подошли к еще одному морю, которое переплыли, построив еще один плот. На этот раз путешествие было не таким легким, да и климат становился все суровее. Артур заподозрил Форда в мазохизме – возрастающие трудности давали ему ощущение цели, которую иначе сложно было найти. Форд неуклонно двигался вперед.
Путешествие на север привело их в гористую местность необыкновенной красоты. Огромные зазубренные, покрытые снегом вершины взбудоражили их чувства. Под кожу начал проникать холод.
Странники оделись в звериные шкуры и меха, изготовленные Фордом с использованием технологии, которую он перенял у бывших монахов-пралитов, обитателей мыслинг-центра в горах Хуньяна.
Галактика кишит бывшими монахами-пралитами, и все они востребованы, поскольку техника ментального контроля, разработанная Орденом как форма послушничества и в самом деле потрясающая, к тому же невероятное количество монахов покидает Орден непосредственно по завершении срока послушания – как раз перед тем как дать окончательный обет провести остаток жизни в крепко запертом металлическом ящике.
Технология Форда заключалась в том, чтобы некоторое время стоять неподвижно и улыбаться.
Вскоре из-за деревьев появлялось какое-нибудь животное – например, олень – и начинало внимательно следить за Фордом. Форд продолжал улыбаться, глаза его становились все мягче и лучистее, и в конце концов начинали излучать глубокую вселенскую любовь, любовь, способную объять все сущее вокруг. В природе воцарялись удивительный покой и безмятежность, центром которых являлся чудесно преобразившийся человек. Олень медленно, шаг за шагом, подходил к нему, пока наконец не утыкался доброй мордой прямо в лицо Форду – а тот быстро протягивал руки и ломал животному шею.
– Феромонный контроль, – объяснял Форд, – нужно только научиться генерировать нужный запах.
Глава 31
Через несколько дней после прибытия в гористую местность они увидели береговую линию, простиравшуюся по диагонали с юго-запада на северо-восток, береговую линию монументального величия: сияющие ледяные вершины, великолепные глубокие ущелья – фьорды.
Два следующих дня они взбирались, карабкаясь, по горам и ледникам, до немоты восхищенные непередаваемой красотой.
– Артур! – вдруг завопил Форд.
Это было на второй день восхождения после полудня. Артур сидел на скале, глядя на бушующее внизу море, на бурные волны, бьющиеся о скалистые уступы.
– Артур! – завопил Форд снова.
Артур повернул голову туда, откуда, подхваченный ветром, слабо доносился голос Форда.
Форд отошел в сторону исследовать ледник, и Артур увидел его вдалеке сидящим на корточках перед отвесной стеной голубого льда. Он был напряжен и возбужен – его глаза стрельнули навстречу взгляду Артура.
– Смотри! – показывал он. – Смотри!
Артур посмотрел. И увидел отвесную стену голубого льда.
– Да, – сказал он. – Ледник. Я уже видел.
– Ты смотрел, – возразил Форд, – но ты не видел. Взгляни!
Форд показывал куда-то в самое сердце льдины.
Артур всмотрелся – и не увидел ничего, кроме неясных теней.
– Отойди чуть подальше, – посоветовал Форд, – и посмотри еще.
Артур отошел чуть подальше и посмотрел еще.
– Нет, – он пожал плечами, – я ничего не вижу. Что я там должен увидеть?
И вдруг увидел.
– Теперь видишь?
Теперь он видел.
Он открыл рот и попытался заговорить, но его мозг, не родив ни единой ясной фразы, дал рту сигнал закрыться. После этого мозг попытался было примирить Артура с мыслью, что то, что видят его глаза – правда, но тут же потерял контроль над мышцами рта, и тот немедленно раскрылся снова. Разбираясь с челюстью, мозг утерял управление мышцами левой руки, которая совершенно невозможным манером поплыла в сторону. Секунду-другую мозг Артура пытался контролировать левую руку, не теряя связи с мышцами лица, и при этом еще думать о том, что спрятано в леднике. Видимо, поэтому у Артура отказали ноги, и он бессильно опустился на землю.
Такое невротическое расстройство было вызвано странным узором, вмерзшим в льдину на глубине восемнадцати дюймов от поверхности. При взгляде под нужным углом узор образовывал буквы иноземного алфавита, высотой фута в три каждая. Для тех, кто, подобно Артуру, не знал магратеанского, над буквами имелось также очертание лица.
Это было немолодое, худое и благородное лицо, изможденное, но не злое.
Это было лицо человека, получившего приз за разработку той самой береговой линии, на которой они, как до них только что дошло, сейчас стояли.
Предыдущая | Содержание | Следующая глава
Метки: Дуглас Адамс, Перевод Спивак